«Держись», «Я тебя понимаю», «Пришло время» — как не стоит утешать

Кризисный психолог, психолог Детского хосписа «Дом с маяком» Лариса Пыжьянова – о типичных фразах утешения и о том, что на самом деле за ними стоит.

Когда думаешь, что сказать человеку, переживающему горе, обычно на ум приходят либо банальные слова, либо сухие фразы, либо вообще не знаешь, что говорить. Например, когда человек после потери близкого выходит на работу, коллеги считают важным сказать: «Соболезную», «Мне очень жаль», «Сочувствую». Но одно дело, когда это говорится от сердца, теми, кто действительно сочувствует, другое дело – когда такие слова повторяют все подряд.

Дежурные фразы, в лучшем случае, проходят мимо, но могут и обидеть, разозлить тогда, когда сказаны лишь бы сказать, ради формы.

Так происходит совсем не потому, что люди глупые, жестокие или равнодушные, а потому что они чувствуют себя неловко и считают своей обязанностью что-то сказать, как-то отреагировать на чужое горе. Я считаю, что здесь должен работать принцип: если слова идут от души, от сердца, если хочется сказать – говори. Но не стоит произносить сухих банальностей, просто чтобы сказать. Не знаешь, что сказать – помолчи или скажи правду: «Я не знаю, что тебе сейчас сказать. Что мне для тебя сделать, чтобы тебе стало лучше? Хочешь, я просто посижу рядом? Мы можем вместе молчать или говорить. Что мне сделать для тебя?». Потому что бывает, что люди в попытке утешить горюющего человека, делают ему только больнее.

«Я вас понимаю»

Обычно внутренняя реакция на такую попытку утешить: «Нет, не понимаешь!». Свои раны всегда сильнее болят. Даже если у тебя была в жизни похожая ситуация, она – твоя, ты ее переживал иначе. Горе всегда индивидуально.

Кроме того, когда человек переживает собственное горе, ему не хочется слышать про то, как у тебя было. Ему важно поговорить о своем.

Когда-то нам на «Горячую линию» («Горячая линия» Центра экстренной психологической помощи МЧС России, которой Лариса Пыжьянова руководила с 2007 по 2014 гг. – ред.) звонила женщина и рассказывала, как 20 лет назад погиб ее отец, летчик. Однажды, позвонив, она попала на молодого сотрудника. И стала рассказывать ему, как ей было тяжело, поскольку в то время не существовало психологической поддержки, и она осталась наедине со своим горем. А молодой парень «на автомате» ответил: «Да, я понимаю». Женщина переспросила: «У вас тоже отец-летчик 20 лет назад погиб?!».

Слова «Я вас понимаю» могут быть еще положительно восприняты, когда так сочувствуют родителям, потерявшим ребенка, другие родители, у которых тоже умер ребенок. И все равно надо быть осторожными – ситуации у всех разные! У кого-то ребенок был абсолютно здоров, успешен и погиб внезапно, в результате трагической случайности: в один момент вся жизнь переменилась. У других, наоборот, ребенок тяжело и долго болел, они осознавали, что он умрет. Кому из них тяжелее? Могут ли они понять друг друга?

Поэтому и не существует заготовок и стандартных фраз для утешения, какой-то универсальной методички: все очень индивидуально.

«Успокойтесь», «Возьмите себя в руки»

Когда человек плачет, у него истерика, он злится, фраза «Успокойся» для него звучит как «Ты ерундой занимаешься!», «Перестань чувствовать то, что ты чувствуешь!». Это обесценивание его чувств. Надо понимать, что, если б он мог, он бы успокоился без всяких «подсказок». Но его горе, его страх изливаются именно в такой форме, это настолько сильные эмоции, что справиться с ними он не в состоянии.

На самом деле, истерика, крики, агрессия, слезы - это не что иное как запрос о помощи: он хочет, чтоб его услышали, поняли.

В этом случае надо признать и словами обозначить его чувства: «Я вижу, что ты злишься». Однако и тут нужна чуткость, надо верно подобрать слова, потому что если человеку, который в ярости, в лоб сказать: «Я вижу, что ты раздражен», он просто взорвется. Надо точно попасть в эмоцию: «Ты не можешь справиться, тебе хочется сделать что-то, но ты не знаешь что». Почему это важно сказать? Чтобы человек почувствовал, что вы его поняли. По сути, все его реакции – об этом: «Вы не слышите меня. Услышьте меня!».

Агрессия, ярость, истерика могут пугать самого человека, который проявляет эти эмоции. Он же смотрит на себя со стороны и думает: «Что я творю?! Я, должно быть, ненормальный». Но в ситуации сильного горя крик, плач - это нормально. Надо дать ему право вести себя так: «Поплачь, выкричись. Ты сейчас в ярости, дай ей выход. Ты имеешь на это право». Давая такое «разрешение» на выражение чувств, вы еще и снимаете с человека чувство вины.

Photo: Priscilla Du Preez / Unsplash

В нашей культуре вообще не принято открыто выражать свои чувства, мальчикам с детства говорят: «Не плачь», слезы считаются слабостью. Поэтому мужчины часто сдерживаются. Когда я видела, что мужчина, потерявший ребенка, балансирует на грани - у него трясутся губы, он сжимает кулаки – я могла сесть рядом, взять его за руку и сказать: «Бывают случаи, когда плакать имеют право все, даже мужчины. Плачьте, вы имеете на это право. А как по-другому – у вас большое горе, как может быть иначе?». Он заплакал. И ему стало легче.

Горе вызывает сильнейшие эмоции, острые переживания, - и это абсолютно нормальная реакция. Иногда дать человеку «разрешение» плакать, когда он сам себе его не дает – это уже большая помощь.

«Надо быть сильным!»

На самом деле, когда мы говорим: «Успокойся», «Возьми себя в руки», «Будь сильным» - мы проявляем заботу не о человеке, у которого горе, а о себе самих. Чужие сильные эмоции тяжело видеть, мы не знаем, что с ними делать, нам хочется, чтоб это прекратилось, поэтому мы и произносим такие фразы, за которыми стоит послание: «Не демонстрируй мне весь этот ужас, твои эмоции меня пугают!».

Но иногда бывают важно сказать человеку так: «Сейчас ты плачешь, рыдаешь, у тебя горе, ты имеешь на это право. Но нам очень важно сегодня будет сделать вот это и это (например, оформить документы). Ты поплачь, но когда ты сможешь, давай это обсудим».

Бывает, что кто-то один в семье как бы забирает «монополию на горе» и позволяет себе обвинять всех, без конца биться в истерике и агрессии, не замечая, что его семье тоже очень плохо. Важно сказать: «У тебя большое горе. Но оно и у твоего мужа, и у твоих детей, твоих родителей – они все страдают. Вы должны быть вместе в вашем общем горе».

Когда еще хочется сказать человеку: «Возьми себя в руки, будь сильным»? Когда у него апатия, он отвернулся к стенке и лежит так днями, ни на что не реагируя. Такие проявления горя – хуже, чем агрессия или плач: апатия говорит о том, что у человека нет сил. Поэтому бессмысленно от него требовать, чтоб он взял себя в руки, собрался. О нем надо позаботиться на физическом уровне: приносить ему еду, питье, кормить, если надо, поить чаем. А затем потихоньку расшевелить его: плавно вовлекать в какую-то деятельность – предложить погулять, сходить в магазин, чем-то помочь по хозяйству. Тогда силы появятся.

«Держитесь»

Действительно, эта очень распространенная дежурная фраза, часто она не вызывает ничего, кроме раздражения. «За что держись?!» «Как держись?»

Но совсем недавно я услышала рассказ молодой женщины. Она очень тяжело переживала потерю мужа, много плакала, тосковала. У нее был пожилой свекор, к которому она относилась с большой теплотой. И однажды поехала к нему, чтобы поддержать, побыть рядом. Однако когда она приехала, то поняла, что если начнет говорить, то разрыдается. Она не хотела плакать - она же приехала поддержать, а не быть утешаемой.

Получилось так, что они просто молча просидели весь вечер за столом. Пили чай и молчали. А когда она встала, чтобы попрощаться и уйти, свекор обнял ее и сказал: «Ты уж держись, дочка». И в этих словах звучало столько любви, заботы и тревоги за нее, столько желания помочь и хоть как-то поддержать, что она потом призналась: «На меня как будто благодать спустилась в тот момент и я поняла, что смогу пережить свое горе». Слушая ее, я поняла, казалось бы, очевидное - не столько важны слова, сколько те чувства, которые стоят за ними.

«Все будет хорошо», «Все наладится», «Жизнь продолжается»

Говорить, что все будет хорошо – значит, обесценивать горе человека: он словно должен предать свою любовь к ушедшему и снова жить, как ни в чем ни бывало. Естественно, он не хочет об этом слышать. Человек в остром горе думает совсем иначе: «Мне будет хорошо, только если мой близкий снова будет рядом со мной».

Хорошо может быть, но по-другому, и не сразу. Сначала ему придется научиться жить без близкого, который умер. Горе – это процесс. Человек во время горевания совершает огромный внутренний труд, который заключается в том, чтобы, сохранив любовь и память об ушедшем, пойти дальше по жизни без него. В начале этого пути он не представляет, как это – хорошо, но без любимого. Поэтому фраза «Все наладится», скорей, способна вызвать внутренний протест, чем поддержать.


Продолжение читайте на портале "Про паллиатив".